Электронная библиотека \ Страницы истории: к 100-летию ИГУ

«Прибайкальская жизнь» 1918 г.

Университет и его основная задача. 

В день великого культурного праздника, открытия нового питомника высшего знания, Иркутского государственного Университета, мысль наша невольно останавливается на самом понятии университета и его основных задачах. Ответ этот тем менее приходит сам собой, что у слов и понятий есть своя история; живут не только люди, но и речь, этот великий итог и источник, человеческих переживаний. И слово университет пережило свою историю, отмечающую широкий и длинный путь сложных перемен. 

Наивное сознание древнего человека, почувствовав пробуждение в себе потребности знать мир, окружающее и самое себя, не подозревало великих трудностей обретения истинного знания и с первых же шагов обратилось к высшим, первым и последним, вопросам, рождающимся в человеческой душе. Не разделяя различных областей, веря просто в единство мира и в возможность его единого обʻяснения, древнее время сделало весь мир предметом своего вопроса и пыталось в едином учении дать ответ на все вопросы, касающиеся мира, вселенной universumʻa. Так задолго до появления слова университет подготовлялось содержание того всеобʻемлещего знания, которому должен был служить и служит университет, - храм всеобщего, научно разрабатываемого знания. 

Таким образом, университетское знание появилось задолго до того, как стало складываться элементарное образование. Первоначальным его исходным пунктом было чистое желание удовлетворения бескорыстной потребности познания. 

Но уже много веков тому назад положение и назначение университетского знания стало оцениваться несколько иначе. Крупные перемены в условиях жизни цивилизованного человечества вместе с повышением трудностей борьбы за существование все больше подчеркивали в глазах общества, государства и отдельных лиц огромное практическое, чисто жизненное значение университетской науки. Эта оценка нашла свое блестящее выражение в теории Френсиса Бэкона и в его знаменитом принципе «знание – сила». 

В то время как для Бэкона это был только лозунг, а действительность лишь намечала пути к его произведению, вся жизнь современного культурного человечества оказывается пропитанной во всех ее проявлениях этой идеей; трудно найти теперь такую область, которая не обслуживалась бы научным знанием: в постройке домов, в освещении, отоплении, одежде, пище, путях сообщения, даже в жизни организмов (в культивировании пород растений и животных, например), в борьбе за существование, в разрушении и созидании, в войне и мире, - всюду чувствуя мощь науки. Опьяненные ее успехами современные люди все больше и больше поглощаются ее практическим служением и стремятся исчерпать ее роль мотивами полезности. 

Таким образом, на горизонте появилась грозная опасность исключительного подчинения науки мотивам жизненной полезности.
Принцип «знание ради жизни и ее интересов» стоят теперь друг против друга; люди жизни идут к науке и университетам с непреклонным требованием служения жизни; среди людей науки с тем большей силой назревает протест против порабощения университетов – науки практически жизненными интересами и тем выше взвивается знамя старого созерцательно-познавательного идеала, принципа «знание ради знания». 

Где же правда? Чему должны служить университеты, чистым потребностям духа или действительным, широким нуждам жизни?
Как ни противоположны на первый взгляд обе эти задачи, на самом деле здесь нет дилеммы, члены которой исключали бы друг друга; в действительности обе задачи неразрывно обусловливают друг друга и мирно отмежевываются просто тем, что они намечают различные стадии в жизни науки и вместе с ней и в значении и жизни университета. 

Наука поразительно ревнива и аристократична; она требует от занимающегося ей, чтобы он дарил ей все свое внимание, чтобы он, как ослепленный любовник, жил только ею и, ее интересы были бы для него самодовлеющими, чтобы он не спрашивал себя до поры до времени о тех практических следствиях, к которым могут привести выводы дамы его помышлений, и думал только о ней и ее существе. И чем более ученый живет этим увлечением, тем более шансов на то, что и здесь, как и везде, великая любовь родит великие дела. Беззаветная преданность университетской науке, только ей, приводит одаренных ученых к моменту, когда научная работа пробивается к полному свету; тогда неожиданно раскрываются двери ученого кабинета, до той поры наглухо запертые, и яркий пучок лучей света врывается в практическую жизнь, озаряет соответствующую полосу ее своим блеском и ясностью и открывает человеку практические возможности. 

Наука поразительно ревнива. Ньютон, один из величайших ученых, сказал знаменательную фразу: «гений – это сконцентрированное внимание». Эта мысль, безусловно, односторонняя, но вместе с тем в ней лежит и глубокая психологическая правда: она говорит, что великое открывается только тому, кто возгорится великой любовью к истине, как таковой, и таким путем сосредоточит на ней одной, все свои духовные силы, все свое внимание, а это мыслимо только при одностороннем увлечении, только при поглощенности одной идеей. Как известно, отсюда и рождается детская беспомощность и рассеянность великих ученых в житейских вопросах. 

И эпохи, когда наука оказывалась под властью нетерпеливых требований жизни, большей частью поражают своей малой научной продуктивностью; поглощенные практическими задачами они оказывались способными большей частью только использовать то, что было открыть крупной предшествующей эпохой; они могли только приложить то, что открыто было не ими; и рядом стоят плоды чистой любви и устремления к знанию, когда дух человека рождал великое, которое он своим сознанием в его следствиях абсолютно не предвидел, как не предвидел беспроволочных телефонов на тысячи верст тот, кто впервые заговорил о колебаниях эфира, о звуковых волнах и их законах. 

Но и науке нельзя совсем замкнуться от жизни, потому что она несет свои побудители, она повышает запросы и расширяет интересы. Ни с той, ни с другой стороны не должно быть места изоляции: жизнь и наука переплетаются друг с другом и весь вопрос только в том, чтобы жизнь не вторгалась со своими требованиями преждевременно в жизнь науки, а наука не насиловала жизнь, укладывая живой организм в твердо зафиксированное ложе научных категорий. 

Таким образом, чем больше университет и ученые будут ограждены в своей независимости, в своей ученой исследовательской деятельности, тем практически больше выиграет от этого жизнь, тем больше университет даст миру. 

Ученые задачи, задачи всестороннего исследования, такова основная задача университета. И учить может только тот, кто сам учится, учится в исследованиях мира, кто вопрошает, ищет; университетским учителем может быть только бескорыстный исследователь. Таким образом и практик должен в своих интересах свято беречь автономию университета и науки. За чистым знанием в свое время придет и полезность.

Проф. М. М. Рубинштейн

К открытию Иркут. университета. 

ИРКУТСК, 29 окт. «Ста». 27-го октября в 12 часов в Белом Доме отслужено архиепископом Иоанном молебствие в присутствии министра Сапожникова, всей профессуры гражданской и военной администрации и представителей города от правительственных и общественных организаций; в четыре часа в зале первого общественного собрания было торжественное заседание в честь открытия Ирк. Гос. Университета.  

Появление на сцене президиума и профессуры встречено музыкой, исполнившей «Гаудеамус». В президиуме министр Сапожников, архиепископ Иоанн, губ. комиссар Яковлев, ректор Рубинштейн и вся профессура, а также представители многих делегаций; зал и ложи были переполнены. Заседание открывает Рубинштейн; первое слово дается министру просвещения Сапожникову, который огласил грамоту правительства университету. Заслушаны приветствия делегаций; представитель Читинского Гор. Управления подносит дар скульптуру Жукова «Скорбная Россия». По окончании заседания состоялся сбор, устроенный торгово промышленниками и биржевым обществом, на котором внесено в фонд стипендий имени Сапожникова и Рубинштейна 40 000 рублей.